По аналогии с повседневной ситуацией на заводах, где, по мнению Людтке, на практике действовало сложное переплетение формальных и неформальных отношений (как по линии «работник представитель администрации», так и внутри трудового коллектива), человеческое «своенравное упрямство» (Eigensinn) было характерно и для других сфер жизни современного общества, например для армейской службы. Здесь, на первый взгляд, действуют еще более суровые требования соблюдения дисциплины и норм соподчинения, чем на предприятии (особенно в условиях военного времени).
Но, с другой стороны, на войне тоже мало что можно сделать механическим принуждением к исполнению приказов, без «подключения» формально нигде не прописанных факторов, а именно: солдатской сметки и инициативы, сознательной жертвенности, боевого братства и взаимовыручки. А значит при реализации своих властных полномочий не только заводские менеджеры, но и боевые командиры так или иначе вынуждены были учитывать самостоятельную и, как правило, «своевольную» (eigensinnig) природу доставшегося им в подчинение «человеческого материала».
Тем более, если это надевшие солдатские шинели вчерашние рабочие, воспитанные в традициях заводского «своенравного упрямства». Со всем этим трудно не согласиться, ведь, к примеру, хорошо известно: лучший способ торпедировать приказ ненавистного заводского или армейского начальника действовать строго по уставу или по инструкциям. И хотя речь в работах Людтке чаще всего идет о реальном немецком солдате периода мировых войн, при чтении его работ невольно всплывают в памяти образы литературных современников, повлиявших на формирование определенных «культурных кодов» российских граждан, а именно: бравого солдата Швейка Я- Гашека или Василия Теркина А. Твардовского.
Какие выводы напрашиваются из вышесказанного? Реализация фиксированных норм и властных полномочий всегда сложна и опосредована. Она невозможна без учета «человеческого фактора», не просто играющего важную самостоятельную роль в истории, но и в той или иной степени влияющего на власть. Как в сторону усиления «сигналов» власти, так и — при определенных обстоятельствах — в направлении их нивелирования или даже порою сведения на «нет» (в частности, если они идут вразрез с представлениями и интересами общества).
Но, с другой стороны, на войне тоже мало что можно сделать механическим принуждением к исполнению приказов, без «подключения» формально нигде не прописанных факторов, а именно: солдатской сметки и инициативы, сознательной жертвенности, боевого братства и взаимовыручки. А значит при реализации своих властных полномочий не только заводские менеджеры, но и боевые командиры так или иначе вынуждены были учитывать самостоятельную и, как правило, «своевольную» (eigensinnig) природу доставшегося им в подчинение «человеческого материала».
Тем более, если это надевшие солдатские шинели вчерашние рабочие, воспитанные в традициях заводского «своенравного упрямства». Со всем этим трудно не согласиться, ведь, к примеру, хорошо известно: лучший способ торпедировать приказ ненавистного заводского или армейского начальника действовать строго по уставу или по инструкциям. И хотя речь в работах Людтке чаще всего идет о реальном немецком солдате периода мировых войн, при чтении его работ невольно всплывают в памяти образы литературных современников, повлиявших на формирование определенных «культурных кодов» российских граждан, а именно: бравого солдата Швейка Я- Гашека или Василия Теркина А. Твардовского.
Какие выводы напрашиваются из вышесказанного? Реализация фиксированных норм и властных полномочий всегда сложна и опосредована. Она невозможна без учета «человеческого фактора», не просто играющего важную самостоятельную роль в истории, но и в той или иной степени влияющего на власть. Как в сторону усиления «сигналов» власти, так и — при определенных обстоятельствах — в направлении их нивелирования или даже порою сведения на «нет» (в частности, если они идут вразрез с представлениями и интересами общества).
Keine Kommentare:
Kommentar veröffentlichen