Подобно Германии 1920—1930-х гг., о которой подробно пишет Людтке, технико-технологические усовершенствования в советской индустрии, связанные с модернизацией производства в ходе первых пятилеток, заметно не облегчили тяжесть и напряженность физического вклада работников. Более того, выдвинутый в это время лозунг «Догоним и перегоним!» предполагал более интенсивный труд на аналогичном оборудовании, чем на Западе.
Государство эксплуатировало энтузиазм населения и активно использовало стахановское движение и повсеместное введение сдельно-премиальной системы оплаты труда в промышленности для пересмотра норм выработки в сторону их повышения. Многим работникам все это приносило подчас лишь чувство разочарования и неудовлетворенности работой. Поведение рабочих, в частности, основывалось на контрасте между гнетущей монотонностью операций, частыми конфликтами с нормировщиками, личными мыслями и заботами о близких, «уносившими» работника далеко от заводской проходной; между романтизмом и прагматизмом; «добровольно-принудительным» участием в общественно-политических кампаниях, горячим желанием учиться и развивать свои способности; между усталостью от напряжения, соревновательным азартом и радостью в день получки.
Несомненно, в эти годы руководству страны удалось заразить трудовым энтузиазмом, настроениями штурма, готовности к лишениям и жертвам (по терминологии А. Людтке, призыв «засучить рукава») значительные слои населения. В особенности еще не обремененную семейными заботами и в силу возраста идеалистически настроенную молодежь. Тем не менее отличающаяся крайней необустроенностью и временностью жизнь «на марше» не могла продолжаться долго.
Неудивительно, что довольно быстро повседневные нужды и заботы людей стали вытеснять романтические «будни великих строек», чего никак не хотела замечать советская историография. Как именно это происходило — пока еще предмет для специального исследования, дающий ключ к пониманию многих трансформаций советского времени.
Государство эксплуатировало энтузиазм населения и активно использовало стахановское движение и повсеместное введение сдельно-премиальной системы оплаты труда в промышленности для пересмотра норм выработки в сторону их повышения. Многим работникам все это приносило подчас лишь чувство разочарования и неудовлетворенности работой. Поведение рабочих, в частности, основывалось на контрасте между гнетущей монотонностью операций, частыми конфликтами с нормировщиками, личными мыслями и заботами о близких, «уносившими» работника далеко от заводской проходной; между романтизмом и прагматизмом; «добровольно-принудительным» участием в общественно-политических кампаниях, горячим желанием учиться и развивать свои способности; между усталостью от напряжения, соревновательным азартом и радостью в день получки.
Несомненно, в эти годы руководству страны удалось заразить трудовым энтузиазмом, настроениями штурма, готовности к лишениям и жертвам (по терминологии А. Людтке, призыв «засучить рукава») значительные слои населения. В особенности еще не обремененную семейными заботами и в силу возраста идеалистически настроенную молодежь. Тем не менее отличающаяся крайней необустроенностью и временностью жизнь «на марше» не могла продолжаться долго.
Неудивительно, что довольно быстро повседневные нужды и заботы людей стали вытеснять романтические «будни великих строек», чего никак не хотела замечать советская историография. Как именно это происходило — пока еще предмет для специального исследования, дающий ключ к пониманию многих трансформаций советского времени.
Keine Kommentare:
Kommentar veröffentlichen