Хорошо известно, что волею истории судьбы России и Германии, германского и российского народов и их культур постоянно пересекались. Эти страны оказались противниками в мировых войнах XX в., но именно в революционной России рожденный на немецкой почве марксизм впервые нашел свое реальное воплощение. На «самый сознательный» в мире немецкий пролетариат Коминтерн возлагал особые надежды, пытаясь разжечь пожар мировой революции.
Преимущественно с помощью германских (в меньшей степени — американских) техники и технологий осуществлялась советская индустриальная модернизация конца 1920-х — 1930-х гг., и больше всех именно немецких рабочих, техников и специалистов приехало в это время в СССР, чтобы своим трудом и знаниями помочь строительству нового общества.
В прошлом двух стран было немало такого, что выделяло их на фоне общемировых тенденций.
Достаточно упомянуть, что Россия и Германия, давшие миру величайших деятелей науки и культуры, стали «прародителями» жесточайших диктаторских режимов — сталинизма и германского фашизма. В каком-то смысле само возникновение Alltagsgeschichte в 1970-1980-е гг. тоже следует рассматривать в контексте «особости» германского пути, а именно как реакцию на оптимистическую телеологию принятой сегодня на вооружение теории модернизации, ибо исторический опыт Германии, как и России в XX в., не вполне укладывался в ее структурные категории. Впрочем, не «умещался» он и в прокрустово ложе господствовавшего в СССР классового анализа как единственно верного.
На примере изучения германских рабочих А. Людтке, которого на Западе порой причисляют к сторонникам марксизма за то, что он не игнорирует заслуживающие внимания наблюдения К. Маркса, пришел к выводу, что классовый подход не может быть абсолютизирован, поскольку в силу склонности к обобщению картины он упускает из виду более «тонкие», «глубинные» процессы в рабочей среде, которые проявляются лишь на повседневном уровне. Сторонники Alltagsgeschichte призывают, однако, не к отказу от классового и структурного подходов, а к дополнению первого и к уточнению второго с целью обогащения понимания прошлого. Именно "Этой цели служит концепция германской «истории повседневности».
Преимущественно с помощью германских (в меньшей степени — американских) техники и технологий осуществлялась советская индустриальная модернизация конца 1920-х — 1930-х гг., и больше всех именно немецких рабочих, техников и специалистов приехало в это время в СССР, чтобы своим трудом и знаниями помочь строительству нового общества.
В прошлом двух стран было немало такого, что выделяло их на фоне общемировых тенденций.
Достаточно упомянуть, что Россия и Германия, давшие миру величайших деятелей науки и культуры, стали «прародителями» жесточайших диктаторских режимов — сталинизма и германского фашизма. В каком-то смысле само возникновение Alltagsgeschichte в 1970-1980-е гг. тоже следует рассматривать в контексте «особости» германского пути, а именно как реакцию на оптимистическую телеологию принятой сегодня на вооружение теории модернизации, ибо исторический опыт Германии, как и России в XX в., не вполне укладывался в ее структурные категории. Впрочем, не «умещался» он и в прокрустово ложе господствовавшего в СССР классового анализа как единственно верного.
На примере изучения германских рабочих А. Людтке, которого на Западе порой причисляют к сторонникам марксизма за то, что он не игнорирует заслуживающие внимания наблюдения К. Маркса, пришел к выводу, что классовый подход не может быть абсолютизирован, поскольку в силу склонности к обобщению картины он упускает из виду более «тонкие», «глубинные» процессы в рабочей среде, которые проявляются лишь на повседневном уровне. Сторонники Alltagsgeschichte призывают, однако, не к отказу от классового и структурного подходов, а к дополнению первого и к уточнению второго с целью обогащения понимания прошлого. Именно "Этой цели служит концепция германской «истории повседневности».
Keine Kommentare:
Kommentar veröffentlichen