Этому блистательному прошлому противопоставляется нынешний
упадок. Италия, одна из стран — победительниц в войне 1914—1918 гг., поруганная
своими собственными союзниками, не сумела даже довести до конца своего
национального объединения. Германия, преданная изнутри и проигравшая поэтому
войну, несмотря на доблесть своей армии ограбленная и униженная, стала жертвой
версальского диктата.
И наконец, Испания, раздираемая мятежными группировками и
сепаратизмом, выступает в международном сообществе всего лишь как держава
второго ранга. Не являются ли эти унижения сами по себе следствием внутреннего
загнивания, как об этом громогласно заявляют все три движения. Утрата своего
лица на международной арене — это следствие утраты национального чувства внутри
страны.
Нынешний распад является следствием разрушительных ударов марксизма. Л
истоки всех этих бед в догме классовой борьбы, которая, отрицая высшую
значимость нации и отвергая принцип национального единства, вызывает в нации
раскол. Разрушение нации является роковым результатом борьбы соперничающих
групп, поднявшихся друг против друга. Одним словом, само существование нации
оказывается под угрозой.
Однако национализм черпает свою силу не только в величии
прошлого. Он возникает, помимо этого, как совокупный итог традиций предков,
укоренившихся в национальной жизни и неотделимых от нее. И именно памятуя об
этих традициях, каждое из движений считает необходимым провести грань между
собою и своими соседями.
Ссылки на символ Рима на протяжении всей итальянской
истории, что, кстати, дало возможность фашизму приобщить себя к революционным
тенденциям Рисорджименто4, приверженность Испании к католическим истокам,
определяемым как высшая ступень ее духовности, обращение к германскому духу,
несущему глубокую печать язычества, а затем средневековых влияний,— вот лишь
некоторые примеры этого стремления увязать движение с национальным прошлым в
тех его проявлениях, которые рассматриваются как наиболее специфичные,
зиждущиеся на вневременной мистике или же извечной миссии.
В случае Испании
фалангист Эдилья стремится так показать своеобычность фалангистского движения
по сравнению с другими: «Языческому культу отчизны, расы и силы, который
встречается в известных зарубежных движениях, схожих с нашим, мы предпочли
духовное кредо, соответствующее нашей традиции».