Таким образом, эти программы сочетают очень разнородные, по
сути своей противоречивые элементы, даже если при этом ни восходят к течениям,
фактически признающим существующую социальную систему и порядок. Возникает
вопрос: выполнимы ли эти программы или же, точнее, выработаны ли они для того,
чтобы быть выполненными? Не являются ли некоторые из обещаний рассчитанной
мистификацией? Короче говоря — и это объективная констатация, а не моральная
оценка,— не демагогичны ли эти программы по своей сути? Попытаемся же ответить
на эти вопросы.
С одной стороны, впечатление демагогичности очень
подкрепляет тот факт, что выполнение обещаний ставится в зависимость от четко
выраженного и способного развязать страсти масс стремления изъять из
социального организма засевших в нем паразитов, мешающих его гармоничному
функционированию. С другой стороны, мы можем констатировать в ряду разнородных
элементов, из которых состоят фашистские программы, наличие некой фактической
иерархии, и это не удается скрыть.
На самом деле основные положения доктрин и
утверждаемых принципов восходят к политическим идеям крайне правого и в меньшей
степени правого крыла. Так, истинным стержнем программ, как мы убедились,
является национализм. Лишь в перечне обещаний и способов устранения некоторых
социальных неполадок обнаруживают себя, скорее, иные политические истоки. Но в
этой связи небезынтересно подчеркнуть, что как в программе итальянского фашизма
1921 г. по сравнению с программой фашистов 1919 г., так и в комментариях к
публикации нацистской программы в 1927 г. в сравнении с нацистской программой
1921 г. можно проследить сокращение, а иногда и полное исчезновение социальных
мероприятий, заимствованных у реформистского социализма.
Более того, сами основатели фашистских движений
недвусмысленно определили свое отношение к программам.
Для Муссолини, как и для
Хосе Антонио Примо де Риверы, основателя испанской Фаланги, нет никакой нужды в
программах. Поставленные вопросы будут решаться не программой, а деятельностью
людей, принявших решение действовать в соответствии с некоторыми
основополагающими принципами. Значимость того, что поставлено на карту, делает
смехотворными «сякие программы. В сентябре 1922 г., по прошествии более года с
момента принятия программы НФП, Муссолини сделал следующее заявление в Удине: «Нас
спрашивают, какая у нас программа. Наша программа проста: мы хотим управлять
Италией. О программах говорят и более, чем следует. Италия нуждается не в
программах оздоровления, а в людях и устремлениях».