Что привело Гитлера к власти?

Что привело Гитлера к власти — самый важный из всех вопросов, которые поставила перед современниками история фашизма. Лишь достаточно полный ответ на этот вопрос может верно осветить борьбу антифашистов в прошлом, настоящем и будущем.

Фашизм еще дышит. Известно, что лишь недавно, в конце 70-х — начале 80-х гг. совершенные фашистами взрывы бомб и покушения в Италии (Болонья), в ФРГ (Мюнхен, Гамбург) и Франции (Париж) привели к многочисленным жертвам. Глава неофашистской террористической банды в ФРГ Кюнен заявил: «Общественность должна осознать, что в Германии есть нацисты». Он потребовал, чтобы партии Гитлера было разрешено восстановиться. В Италии неофашисты почти каждый день совершают кровавые преступления. В Испании организуются неофранкистские заговоры. Терпимо ли все это? Простят ли будущие поколения нашим современникам такое терпение?

Неофашизм делает ставку на проводимую наиболее агрессивными кругами империалистической буржуазии политику обострения международной обстановки, возрождения «холодной войны». Но на этот раз антифашистские силы, прежде всего страны социализма, международное коммунистическое и рабочее движение, неизмеримо могущественнее, чем в прошлом. В 80-х годах антифашистские силы способны успешно противостоять фашизму и сокрушить его. Соврёменный фашизм может и должен быть уничтожен в зародыше. Но забывать о прошлом, в том числе и о совершенных ранее антифашистами стратегических и тактических ошибках, недопустимо.

«Под каким бы названием фашизм ни выступал,— заявил в августе 1982 г. президент Международной федерации борцов Сопротивления А. Банфи,— он представляет серьезную опасность для демократии. Но пока живым остается дух единства, который воодушевлял Европу в борьбе Сопротивления, фашизм места себе не найдет».

Как уже сказано, книга Роже Бурдерона представляет собой несомненную научную ценность. И прочесть ее стоит каждому мыслящему современнику, который не хочет ждать новой катастрофы сложа руки.

Фашизм возникает в Италии в марте 1919 г. и в ноябре 1921 г. конституируется в Национал-фашистскую партию (НФП). В 1920 г. на политической сцене в Мюнхене появляется Национал-социалистская рабочая партия Германии (НСДАП). В десятилетие между 1920 и 1930 гг. с переменным успехом создаются, развиваются, распадаются, влачат жалкое существование или же достигают процветания партии, чьи лозунги, организационные принципы, программы и идеологические установки обнаруживают в большей или меньшей мере родство скорее с итальянским фашизмом, чем с германским нацизмом.

Особенности фашизма

Надо учесть, что современные неофашисты также неустанно пытаются сговориться друг с другом и скоординировать свои политические и террористические действия, о чем свидетельствует объединение их в «черный интернационал». На этот раз, в отличие от прошлого, западногерманским фашистам приходится делить руководство движением с их итальянскими партнерами, накопившими свежий опыт по части убийств и провокаций. Так или иначе, фашизм старается «интернационализироваться» и теперь.

Недостаточно, мне кажется, отражена в книге роль правой военщины при рождении фашизма и в дни его приближения к власти. Руководствуясь милитаристскими и империалистическими побуждениями, ультрареакционная военщина сыграла в 30-х гг. важнейшую роль в Германии, Италии и Испании, расчищая дорогу Гитлеру, Муссолини и Франко наверх буржуазного государства. Такие же тенденции заметны в кругах военщины в некоторых капиталистических странах и в наши дни. Факт взаимного притяжения между милитаризмом и фашизмом не теряет своего значения и в 80-е гг. Скорее его значение в связи с современной политикой Пентагона увеличивается.

Наконец, нельзя не пожалеть, что автор, так внимательно исследовавший сущность, идеологию, стратегию и тактику старого фашизма, не уделяет должного внимания одной из главных, помимо поддержки со стороны крупного промышленного и финансового капитала, причин, объясняющих успехи фашизма в те годы: отсутствию единства рабочего движения.
Тот, кто помнит то время, опять-таки знает, что если бы такое единство между коммунистами и социал-демократами было тогда своевременно обеспечено, то Гитлер, например, едва ли смог бы захватить власть. Большинство населения Германии было еще осенью 1932 г. на стороне левых.

На выборах в рейхстаг 6 ноября 1932 г., за три месяца до назначения Гитлера рейхсканцлером, нацисты получили 11,73 млн. голосов, коммунисты и социал-демократы вместе 13,2 млн. Гитлеровцев можно было остановить и разгромить. Рабочие в Германии хотели и могли преградить дорогу фашизму. Но левые силы были разобщены, и это решило дело в пользу крайне правых сил и фашизма.

Мы знаем теперь, что так получилось по вине правых социал-демократических руководителей. Знаем и то, что политическая установка, смешивавшая в один лагерь рядовых социал-демократов и правых социал-демократических руководителей, ослабляла отпор фашизму. Это была трагедия германского рабочего класса, германского народа. Последствия прихода фашизма к власти и попустительства (мюнхенский сговор) его агрессивным устремлениям известны: 50 миллионов жизней унесла вторая мировая война.

Политическая теория фашизма

Доводы автора, объясняющие этот пробел в его работе, не очень убедительны. Он пишет: «Я сознательно исключил какое бы то ни было экстраполирование на события современности. Фашистские движения в тех классических формах, какие они приняли, возникли и прошли свой путь развития в специфичных исторических условиях, общие рамки которых я очень бегло набросал. Тема эта сложна сама по себе, и опасность впасть в упрощенчество, говоря о периоде между двумя войнами, достаточно велика, чтобы дополнительно увеличивать риск внесения путаницы аналогиями, справедливость которых следовало бы сначала доказать».

Но разве главное в «опасности путаницы», когда современные антифашисты говорят, например, о неонацистах или об основанной учениками Муссолини, насчитывающей сейчас 300 тысяч членов и яро рвущейся к власти неофашистской партии Итальянское социальное движение?
Отделять неофашизм от прошлого фашизма нельзя ни при каких обстоятельствах, наследственность налицо. Речь идет не о формальной, поверхностной аналогии, а о кровном родстве. Это одна линия, и новый фашизм исполнен решимостью взять реванш за разгром старого. Об этом надо помнить.

Конечно, неофашизм не во всем повторяет старый фашизм. Как всякая политическая сила, он в соответствии с изменившимися условиями применяет иную стратегию и тактику, выдвигает новые лозунги. Но сущность его от этого не меняется. Нечто совершенно новое или иное он собой не представляет.

Далее. Говоря о гитлеровском фашизме, автор нигде не упоминает о так называемом «коричневом интернационале» — предвоенном сговоре фашистских партий и групп в разных странах, состоявшемся по инициативе и под руководством нацистов. Между тем сговор этот тогда, несомненно, сыграл свою роль, помогая Гитлеру прямо и косвенно оказывать влияние на правые круги Запада.

Под названием «Антикоминтерн» Геббельс основал глобальную антикоммунистическую лигу с филиалами и диверсионными бандами в разных столицах капиталистического мира. В США филиал этой организации включил ряд небезызвестных американских реакционеров, в том числе конгрессмена Гамильтона Фиша, главаря Национального гражданского союза Ральфа Исли, бывшего военного разведчика А. Э. Стивенсона и некоторых других ультра. За кулисами прогитлеровской группировке в США тогда покровительствовал миллиардер и изоляционист Генри Форд.

Фашизм как форма тоталитаризма

Ночью политику осуществляли сами фюрер, дуче и каудильо? И тут обнаруживается другая, на деле не менее важная сторона фашизма — его теснейшая, кровная связь с империализмом. Он неотделим от него. Это подтвердилось как в Германии, так и в Италии, Испании, и без учета этой взаимосвязи ни фашизма Гитлера, ни фашизма Муссолини, ни фашизма Франко по-настоящему не понять. Полнокровный фашизм всегда наполнен крайне агрессивным империалистическим содержанием.

И если он по воле своего главаря и его окружения бросается в страшную, угрожающую нации катастрофой войну, то ни один человек в стране, по идее фашистов, не вправе сказать «нет» или хотя бы даже подумать «нет».

Так и действовал фашизм в 20, 30 и 40-х гг., подчиняя, по существу, все империалистическим интересам крупной буржуазии. Гитлер стремился к захвату Европы, прикрывая агрессию лозунгом завоевания «жизненного пространства». Муссолини готовился к захвату значительной части Африки и к восстановлению под своей властью Римской империи как «бастиона латинской цивилизации». Франко мечтал о восстановлении испанского влияния в Южной Америке, что должно было вернуть Испании былую славу и богатство. Империализм использовал фашизм во всех трех странах, последовательно ведя его к величайшему преступлению в истории. И очень многое из идеологии старого фашизма по наследству передано новому.

Охват материала в книге весьма обширен и обстоятелен. В частности, автор уделил немало места испанскому фашизму, теме, которая за рубежами Испании до сей поры была недостаточно разработана и которая в связи с активизацией неофашизма в этой стране приобретает актуальность. Неофашисты за  Пиринеями не сложили оружия.

Содержание книги Р. Бурдерона, очевидно, обогатилось бы, если бы он уделил внимание фашизму в его собственной стране, во Франции. Было бы интересно узнать и его ответ на вопрос: как могла стоявшая у власти французская крупная буржуазия, всегда смертельно боявшаяся германского милитаризма, в 1940 г. так легко отказаться от национальной независимости и стать на колени перед Гитлером?

Книга «Фашизм: идеология и практика», несомненно, ценный, строго обоснованный научный труд. Тем не менее она не лишена некоторых недостатков. Главный из них, с точки зрения пишущего эти строки,— отказ от оценки и критики современного неофашизма. Как действуют наследники Гитлера, Муссолини и Франко в наши дни? Здесь также требуется сравнительный анализ. «Ведь именно такие вопросы теперь повсюду встают перед активными антифашистами, продолжающими дело Сопротивления. Одного анализа событий вчерашнего дня ныне недостаточно, его нужно дополнить изучением современных, новых фактов.

Германский федерализм

Понятия, символы и практики, связанные с трудом, представляют в этом отношении особый интерес. Трудящиеся ГДР — независимо от того, заняты они физическим или интеллектуальным трудом, использовали унаследованные от «прежних времен» понятия и образы, чтобы описывать свою и чужую повседневную деятельность. До конца 1960-х гг. этими «прежними временами» была эпоха капитализма, и люди открыто вспоминали ее.

В одном из примеров конца 1962 г., который я приводил ранее, автор доклада в парторганизацию предприятия ГДР, не предназначенного для разглашения, говорил о том, что, по его понятиям, было типичным для «хорошего немецкого рабочего» . Эту традицию добросовестной и качественной работы автор записки считал основой «рабочей чести», в которой новое социалистическое государство и, в частности, правящий рабочий класс, по его мнению, очень нуждались.

Он подчеркнул, что до 1945 г. — т. е. в самый мрачный период германской истории, который служил фоном для возникновения ГДР и появления мифа об «антифашизме» немецкого народа, — поведение рабочих обеспечивало более высокую эффективность и производительность, чем при социализме.

Таким образом, работая для новой социалистической Германии, люди фактически должны были ориентироваться на прежний образец «качественной немецкой работы». Большинству из них этот образец служил олицетворением «лучшей Германии», т. е. всего того лучшего, что, на их взгляд, было свойственно немцам и в период империи (1871 —1918 гг.), и в Веймарской республике, и — даже в большей степени — в годы нацистского Третьего рейха.

Вместе с тем многие восточные немцы аналогичным образом воспринимали социалистических «друзей» и соседей — например, Советский Союз или Польшу: они мерили их аршином «правильности» трудовых навыков и результатов труда. При сравнении по такой шкале в рамках СЭВ восточные немцы оказывались наиболее «передовыми», выступали своеобразными представителями «Запада» в социалистическом лагере.

Развитие фашизма

Бурдерон прав и тогда, когда подчеркивает, что вина за чудовищные насилия, учинявшиеся в фашистских странах, лежит на самих фашистах и их предводителях. «Говорить, когда речь идет о фашизме, о «насилии со стороны масс»,— пишет он,— абсолютно неправильно, даже если в той или иной фашистской акции участвуют сотни людей. В любом случае вопрос сводится исключительно к террористической акции боевого отряда» (с. 143—144).

Факт тот, что фашисты в захваченных ими странах, особенно в Германии, делали все, чтобы разжечь в массах зверские инстинкты насилия. И тогда участвовавшие в бесчинствах люди оказывались полностью в их руках.

Фашистская пропаганда, подчеркивает Р. Бурдерон, с самого начала обращалась не к разуму, а исключительно к примитивным эмоциям. Надо отметить, что именно это вообще сыграло очень важную роль в пропагандистских успехах фашистов в предвоенные годы. Нацисты знали, как воздействовать на чувства масс в выгодном для фашизма направлении. В этом отношении Гитлер и Геббельс свое дело знали назубок.

Хотя в фашистской Италии и франкистской Испании лагерей смерти еще не было, начало терроризму было положено и там еще перед войной. Банды погромщиков «скуадроне дационе» и фалангистская милиция уже успешно учились у эсэсовцев.

В нацистских же лагерях дело доходило до какого-то неслыханного синтеза нечеловеческой жестокости с бизнесом. Волосы заключенных шли на изготовление домашних туфель и чулок, из зубных протезов добывалось золото, при производстве мыла использовался человеческий жир. Все оправдывала фашистская идеология, проповедовавшая «уничтожение слабых».
В своей книге Р. Бурдерон проанализировал большой фактический материал. Наиболее интересны разделы, разоблачающие фашистскую идеологию, несомненно самую низменную из когда-либо существовавших.

Автор подчеркивает, что она исходила из центральной идеи о неравенстве людей как неизбежном законе природы. Классовое деление общества и классовое сознание людей вообще игнорируются. Отсюда и вывод об элите избранных натур, якобы единственно способных взять на себя ответственность за дело нации, и о вожде — о фюрере, дуче или каудильо. Тем самым проповедуется абсолютная, тотальная, неограниченная диктатура фашистов и тех, кто стоит за спиной этой элиты.

Фюрер может делать то, что хочет, ему все позволено, ничего не запрещено. Как было сказано в самом уставе нацистской партии, ответственность он несет лишь «перед богом и перед историей», он «ясновидец», «земной бог». Под его началом распределение власти в фашистском государстве происходит сверху вниз, и неравенство людей закрепляется раз и навсегда.

Германские династии

«Некогда мертвые цеха заполнены жизнью, запахом еды и сигарет. Колеса снова вращаются, штамповочные прессы снова в движении, валки снова прокатывают металл, поезда один за другим движутся от одного экономического центра страны к другому, корабль за кораблем прибывают и входят в некогда пустынные гавани», — говорил Гесс об успехах.

Этот каскад обязательных клише и образов, очевидно, должен был давать участникам массовых демонстраций, а также слушателям и читателям наглядное представление о промышленном труде как факторе, созидающем одурманивающе замечательную жизнь.

Однако подобными массовыми ритуалами дело не исчерпывалось. Повседневная связь материальных достижений с чувственными, осязаемыми символами становилась определяющей даже при ограниченном числе этих символов. Очевидно, что в каждом отдельном случае происходило обращение к переживаниям, беспокойствам и надеждам рабочих к факторам, которые организованное рабочее движение Веймарской республики ранее едва замечало.

Признание значимости рабочего места с его неудобствами и вредностью нахождения на нем для здоровья относилось к ключевым моментам пролетарской жизни и практики выживания. Более яркое освещение или больший размер окон, больше простора при размещении станков, расширение умывальных комнат и раздевалок для рабочих или, само собой разумеется, первое их открытие, а также оборудование мест для отдыха во время перерывов в стороне от машин такие «символические сообщения» сулили новое качество признания важности труда и повышения реального благосостояния работников.

И отдельные конкретные примеры являлись убедительным подкреплением этой идеи. Главное: кто раньше публично хотя бы признавал важность этой стороны повседневной действительности или пытался что-либо изменить? В этом контексте профессионального опыта обращение к символам предвещало и реальные улучшения в положении работников.

Германский Император

Среди других надежд появилась также надежда на получение общественного признания. За стенами фабрики это означало прежде всего оплачиваемые праздники (с Рождества 1937 г.) и право на отпуск по требованию работника. Внутри предприятия это тоже могло иметь значительные, хотя и неоднозначные последствия, как, например, в случае организации «рабочего самоконтроля» на заводе двигателей и тракторов компании «Клёкнер-Гумбольдт- Дойц».

Управлявший этим предприятием дипломированный инженер X. Штайн отобрал 300—400 своих работников (вероятно, квалифицированных рабочих) и после 1937—1938 гг. разместил их среди коллег-рабочих в качестве постоянно действующих «самоконтролеров». Эта акция получила горячее одобрение НТФ и нацистской партии. «Фёлькишер беобахтер» считала ее бесспорным доказательством «триумфа немецкого рабочего», который больше не нуждался в контроле сверху. Как бы там ни было, завод в 1940 г. завоевал Золотой вымпел НТФ.


Понятие «честь труда» подразумевает «сообщество» (Gemeinschaft), но в то же время оно обращено непосредственно к индивиду. Язык изображений придает ему конкретность. Картинные образы мускульного труда, физических усилий и пота свидетельствовали о реальном жизненном опыте. Они интенсивно тиражировались в нацистской иллюстрированной печати. Впрочем, фотографии в иллюстрированных газетах, главным образом в заводских многотиражках 1930-х гг., все чаще изображали тела и лица, которые, несмотря на всю их стилизацию под абстрактное «тело из стали», нередко имели индивидуальные черты .

Это также не было для Германии чем-то совершенно новым, хотя печать рабочего класса в 1920-е гг. намного более решительно проецировала личные цели на массовые и коллективные символы. Индивидуализирующие символы 1930-х гг., напротив, заключали в себе многообразие значений особым образом: они привлекали внимание к фигуре рабочего, уверенного в своей опытности, управляющего инструментом и станком, и тем самым эти символы апеллировали к чувству гордости за труд и к чувству профессиональной гордости самого рабочего. Но в то же время — и вот это как раз было новым в период национал-социализма в поясных портретах и изображениях рабочих с обнаженной грудью в центр композиции помещались индивидуализированные лица.

Захват фашистами власти

Захват фашистами власти, подчеркивает автор, неизменно осуществлялся «при прямом и активном соучастии значительной части крупной монополистической буржуазии», которая предоставила ему огромные политические и финансовые средства.

В книге приводится ряд фактов, пусть и не новых, указывающих, что именно так оно и было. Финансирование фашистов теми или иными представителями имущих классов, пишет автор, имело место начиная с возникновения фашистских организаций. В Германии в финансировании фашистов участвовали Тиссен (предоставивший Гитлеру сто тысяч марок золотом), Крупп, Кирдорф и другие магнаты тяжелой промышленности Рура, баварские и рейнские дельцы, мюнхенские миллионерши Бехштейн и Брукманн.

И октября 1971 г. один из сыновей Густава Круп-па, выступая по телевидению, заявил, что его отец до прихода Гитлера к власти будто бы никаких денег тому не давал. Это ложь. В книге Бурдерона отмечается, что Гитлер еще 4 мая 1931 г. в интервью с журналистом Брайтингом прямо признался в получении субсидий от Круппа и других магнатов германского большого бизнеса. Замести следы не удалось.

Геббельс подтверждает в своем дневнике, ставшем достоянием гласности после войны, что в результате встречи 4 января 1933 г. Гитлера с кёльнским банткиром Шредером финансовые дела нацистской партии «радикально» улучшились. В «Комментариях» к официальной нацистской программе, составленных Г. Фе-дером, личным подручным Гитлера, с которым тот начинал свою карьеру в Мюнхене, открыто превозносятся «заслуги» германских промышленных династий.

Субсидирование партии Муссолини промышленниками и аграриями началось еще в 1920 г., что дало фашистам возможность организовать свои боевые отряды, расчистившие дуче дорогу к власти. Вслед за тем финансирование взяла на себя сама верхушка промышленного капитала в Италии — так называемая «Конфиндустрия». В Испании тем же делом в начале 30-х гг. занялись крупные земельные собственники и промышленники, в частности нажившийся на контрабанде мультимиллионер Хуан Марч и представлявший дельцов Бильбао и Бискайский банк промышленник X. Ф. де Лекерика. Фашистская партия Испанская фаланга возникла при участии и под давлением этих кругов.

Нет, не сбросить монополистическому капиталу Европы с себя исторической ответственности за распространение фашистской чумы в 30-х гг., не свалить свою вину на мелкую буржуазию!

Аудиокниги - мода или необходимость?

Аудиокниги уже достаточно много времени не значатся нишевым продуктом для не зрячих или пенсионеров. Они стали практически настоящим искусством. В бутиках с книгами они захватывают целые полки. Сложно себе придумать комнату без немецкого языка для детей.

Сегодня, о аудиокнигах слышал каждый человек. Но хорошо ли мы осведомлены? Продиктовывает автор собственоручно произведения? А пьесы на радио? Что мы знаем про это? Диктуются же ведь не лишь рассказы для каждого, но и стихотворения, и разные самоучители по изучению немецкого языка. Особенной популярностью пользуются тексты, которые записывают известные телеведущие или артисты. Аудиокниги очень часто короче напечатанных оригиналов, однако по смыслу достаточно близки. Детективы и мистика, а еще и произведения немецких классиков с радостью превращаются в драматургические радио пьесы.

Наибольшее количество людей, покупающих аудиокниги, находятся возрасте 20-30 лет. Скорее всего, потому что ещё помнятся те воспоминания о пластинках и кассетах с которых пели Бременские Музыканты и жужжал Карлсон. Пластинки и кассеты отправились в прошлое, а современная жизнь диктует mp4 и mp3. Последнее время набирают славу аудиокниги для детей на немецком, где можно услышать голоса из старых и добрых, советских фильмов.


Сможем мы позитивно рассматривать возрастающую распространенность аудиокниг? Критики всегда замечают недостатки и утверждают, что аудиокниги оказываются, в наш технологичный век, всего лишь источником знаний. А как учить немецкий язык ? Для чтения нам необходима серьезная сосредоточенность и время. А прослушивать книги на MP3 мы можем как между прочим, вот к примеру, в машине вместо радио, или во время уборки в квартире. А для любителей аудиокниг это является громадным плюсом, потому что возможно исполнять несколько дел одновременно.

По данным анализа, который сделали студенты Мюнхенского университета, выяснился портрет рядового слушателя аудиокниг. Она или Он живёт в большом городе или мегаполисе и представляется стандартным представителем общества. Он или она очень много работает, отлично зарабатывает и постоянно чувствует недостаток времени на отдых. Ещё один факт: 91% любителей скачать адиокниги на немецком языке их абсолютно бесплатно и посещают кинотеатры и всего лишь 50% из них прочитывают разные книги. Подтверждает это, что слушатели выбирают не совсем интеллектуальные средства отдыха? Определяет ли это, что текущее поколение приближается к умственной деградации?

Ключевым условием для качественной аудиокниги считается захватывающий сюжет, это не поменяется никогда. Популярно или нет, главное, что мы постепенно приобщаемся к творчеству. Нет времени читать? Слушай!
 Рекомендую аудиокнигу под названием Морелла Аллана По

Триумф марксизма

Гитлер в 1925 г. вещал: «Триумф марксизма означает исчезновение человеческой жизни на земле». Муссолини перед приходом к власти, 21 июня 1921 г., публично заявлял, что главное стремление его партии— это покончить с марксизмом. Главарь Испанской фаланги Примо де Ривера возглашал: марксизм — «это знаменье конца цивилизации».

Все эти истерические выкрики против революционного рабочего движения, как известно, нисколько не мешали фашистам изрыгать громовые проклятия в адрес либерально-буржуазной демократии и бросаться ультрарадикальными фразами. «Никогда, без сомнения, не существовало большего разрыва между революционными заявлениями и главной целью, целью контрреволюционной»,— замечает автор, упоминая о фашистской пропаганде.

Конечно, каждое фашистское движение в капиталистическом мире окрашивается специфическими историческими условиями и особыми интересами правящего класса в данной стране. Эти специфические национальные условия были отражены и в программных документах всех трех крупнейших фашистских партий. Но анализируя эти документы, Бурдерон без труда находит в них общее. 

Несмотря на все различия между германским и романским (итальянским и испанским) фашизмом, классовая суть его была одна и та же. Бурдерон прав, когда на вопрос, действовали ли в мире «фашизм или фашизмы», отвечает «фашизм». Антикоммунизм, пишет он, представляет собой «ту точку соприкосновения, где сходятся фашизм, нацизм и фалангизм, причем основные обвинения, выдвигаемые ими в адрес марксизма, настолько схожи, что они даже формулируются зачастую в почти идентичных выражениях».

Все то, что пришло потом: и развязывание фашизмом мировой войны, и учреждение лагерей смерти, и идея создания всемирного ордена германо-фашистских неофеодалов, и план образования «тысячелетнего рейха»,— все это явилось логическим следствием его принципов и установок.

Р. Бурдерон подтверждает, что полностью отождествлять массовость выступлений фашистов перед войной с так называемым «бунтом среднего класса», как это сплошь и рядом все еще делают на Западе буржуазные историки, ошибочно. Да, некоторые призывы фашистских идеологов, такие, как требование «защиты частной собственности», неприятие парламентаризма, лозунг о завоевании «жизненного пространства», действительно побуждали обывателей голосовать на выборах за фашистов, а молодежь из той же среды — вступать в фашистские банды.

Мелкая буржуазия, поступавшая, как она скоро это почувствовала, вопреки своим собственным жизненным интересам, была слепа, фашизм использовал ее как свое орудие, не дав ей взамен, по существу, ничего. Но подлинным патроном фашизма с самого начала стала другая, действительно могущественная и целеустремленная сила — монополистический капитал.

Германская мифология

Далее Малапарте замечает, что казалось, будто этот германский «сталелитейный завод на колесах» двигался по полям, не нанося никакого ущерба окрестным деревням. Атаковались только города. Более того, он даже описал солдат, чей танк покалечил свинью. Несколько крестьян бросились спасать то, что осталось от животного, однако, продолжал Малапарте, немецкие солдаты гарантировали выплату денежной компенсации владельцу свиньи. В сообщении Малапарте такой почти мирный обмен как будто напрямую связан с властью современной техники и промышленного труда над умами и душами людей.

Однако именно этот отрывок должен вызвать серьезные сомнения в достоверности: внутриармейские отчеты, а также письма с фронта и воспоминания выживших участников войны указывают на совсем иное поведение победоносных германских войск . В них часто упоминаются разрушенные города и села, а также довольно равнодушное, если не враждебное отношение немецких войск к мирному населению СССР. При этом военные не воздерживались и от жестокого мародерства и насилия без какой-либо компенсации.

По мнению Малапарте, образ «сталелитейного завода» символизировал то, что отстаивали и практиковали противоборствующие армии и их солдаты. Именно в соответствии с подобным символом всеохватной современности действовали армии с обеих сторон: в репортаже Малапарте войска нацистской Германии и армии Советского Союза не отличались друг от друга в этом отношении, следуя одинаковой логике.

Однако какие горизонты смысла раскрывает символический образ сталелитейного завода? Во-первых, он отсылает нас к гигантским размерам. Ведь обычно сталелитейный завод располагается на территории протяженностью в несколько километров. Многие его составные части и подразделения также очень велики, в любом случае — больше человека.

Германская правовая система

Соответствующим образом — с разбивкой на «основные» и «дополнительные» — ранжировались и интерпретировались источники. Во главу угла ставились «материалы власти» (общесоюзное законодательство, документы руководящих органов государства и КПСС, материалы планирования, делопроизводство госучреждений), а вот созданные человеком документы «личного происхождения», наиболее тесно связанные с проблематикой повседневности, трактовались как субъективные, что якобы ставило под сомнение их достоверность и нивелировало информационную ценность.

Все это привело к тому, что к концу советской эпохи проблематика «истории быта» оказалась в числе «белых пятен» истории. Однако начиная со времени «перестройки» и особенно в 1990-е гг. маятник качнулся в другую сторону: на фоне подогреваемого средствами массовой информации общественного интереса к тайнам коммунистического режима, к криминальным расследованиям, скандалам и личной жизни исторических персонажей информационные лакуны стали стремительно заполняться.

Возник спрос на «оперативно- облегченный вариант» истории, двигателем коммерческого успеха которой стала реклама. Подобно тому, как в то время в России все парикмахерские срочно становились «салонами», а магазины — «супермаркетами», показавшаяся более привлекательной и «модной» вывеска «история повседневности» довольно быстро сменила доморощенную «историю быта» не только в заголовках популярных работ, но и в названиях научных проектов и диссертаций.

Однако истинный смысл Alltagsgeschichte как исследовательской программы, идущей значительно дальше изучения бытовых подробностей жизни, оказался, судя по всему, не до конца уясненным. Даже упомянутый выше Ю. А. Поляков, многое сделавший в последние годы для развития данной проблематики в системе РАН, по-видимому, не склонен признавать «историю повседневности» новой исследовательской программой. По его словам, «речь идет не о новом направлении в исторической науке, а об отражении возросшего интереса к старой, но непрерывно обновляющейся проблематике» (истории быта, семьи, частной жизни и пр.) .

Роже Бурдерон

Роже Бурдерон воспринимает фашизм со всеми его специфическими особенностями в разных странах именно как единое целое, как глобальную трагедию, как крайнее выражение общего кризиса современного капитализма. Он исследовал фашизм начального периода со многих сторон, не оставляя без ответа почти ни одного существенного вопроса. Несмотря на некоторые недостатки, о которых в заключение пойдет речь, это прежде всего вдумчивая книга. 

Автор говорит о целях фашизма, его идеологии, пропаганде, его государственной и иерархической системе, его аппарате насилия. Он касается закулисных связей фашизма с монополистическим капиталом и империалистическими кругами, исследует нацистскую теорию расизма.

Хотя Бурдерон пишет о трех главных цитаделях фашизма — Италии, Германии и Испании — и не доводит свое рассмотрение до второй мировой войны, ему удается нарисовать цельную картину и сделать главный вывод: основная цель и основная функция Фашизма, где бы он ни возникал, в любой стране — это исступленная, тотальная борьба с марксизмом. рабочим движением, социализмом в защиту капитализма. Все остальное по отношению к этой генеральной цели носит подсобный характер и вытекает из нее.

В этом заключается основная причина возникновения фашизма, но в этом же заложена и причина краха фашизма Гитлера, Муссолини и Франко. Читая книгу Бурдерона, все время возвращаешься к этому основному моменту, и многое неясное или не совсем понятное становится на свое место. Не расизм, не антилиберализм, не «бунт средних классов», а воинствующий, фанатичный антикоммунизм и апология империализма — главный ключ к пониманию фашизма. И то, что Гитлер 30 апреля 1945 г. пустил себе пулю в лоб, а Муссолини за два дня до этого был расстрелян антифашистами, это было неизбежным логическим концом фашистских главарей. История вынесла свое решение. Крайняя, наиболее реакционная форма диктатуры буржуазии, тотальный антикоммунизм были приговорены историей на глазах у всего мира.

Вдумчиво читая книгу, можно проследить весь генезис фашизма. Ясно, почему обе фашистские партии, нацистская в Германии и партия Муссолини в Италии, возникли в 1919 г., сразу после первой мировой войны. В момент, когда на востоке Европы возникло первое социалистическое государство в мире, на Западе сразу же послышался сигнал не только к вооруженной интервенции против Советской республики, но и к бешеной контратаке против революционного рабочего движения в отдельных капиталистических странах. 

Автор прав, когда видит в этой контратаке основную причину рождения мировогофашизма, квинтэссенцию всей его политики и его идеологии. Реакционные, наиболее агрессивные круги крупной буржуазии не могли не вызвать на сцену Гитлера, Муссолини и их подручных. Никакой случайности, никакой неожиданности тут не было. Бывший австрийский люмпен-пролетарий и бывший итальянский псевдосоциалист кинулись в 1919 г. туда, где они срочно потребовались классу, который уже переживал глубочайший кризис, поставивший вопрос о самом его существовании.

Практика и идеология фашизма

Книг о фашизме опубликовано за последние десятилетия, вероятно, сотни. О том, что происходило в 30-е и 40-е гг., современники знают теперь, казалось бы, достаточно. И все-таки тема эта не исчерпана.

Случившееся в 30-е и 40-е годы настолько чудовищно и трагично, что некоторым из молодых людей иногда даже трудно поверить в то, что им рассказывают жившие в те годы. Ни одна прежняя политическая система не причинила человечеству за несколько десятилетий такого страшного урона и так морально его не оскорбила, как фашизм Гитлера, Муссолини, Франко и их сообщников. И это не будет забыто.

Книга французского историка Роже Бурдерона вносит новый вклад в научную литературу о фашизме 20-х и 30-х гг., когда Гитлер еще только готовил катастрофу второй мировой войны. Автор не пересказывает то, что в основном уже известно, а скорее углубляется в накопившийся огромный исторический материал. Не со всем, что сказано в книге, можно полностью согласиться, и не все, что хотелось бы в ней видеть, в ней есть. Тем не менее она представляет большой интерес, и вот почему.

Антифашистская литература была до второй мировой войны большей частью боевой литературой дня и такой, разумеется, должна была быть. Против фашистов надо было постоянно и неустанно бороться и предостерегать. Авторами книг против фашизма выступали, прежде всего, политические борцы, а не теоретики. На карту была поставлена судьба Европы, да и всего мира, и времени для углубленных теоретических исследований не хватало. Когда горит дом, лекций о пожарах не читают. Поэтому работ о довоенном фашизме, написанных пером квалифицированных марксистских антифашистов, вышло в то время сравнительно мало.

Есть, правда, множество книг о преступлениях фашистов в отдельных странах, особенно о гитлеровцах. Огромный фактический материал содержится в протоколах Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками. Кое-какие разоблачающие признания можно найти в воспоминаниях Шпеера, фон Папена, записках Геббельса, Чиано и других фашистских главарей. 

Все это, несомненно, позволяет пригвоздить к позорному столбу истории участников и соучастников фашистских преступлений. Но фашизм как более или менее единая социально-политическая система, как особый феномен 20-х и 30-х гг., с учетом того, что он хотел и чего он тогда уже начинал добиваться,— эта тема до сей поры антифашистскими теоретиками недостаточно исследована. Вот почему работа Роже Бурдерона безусловно заслуживает внимания.

Германское общество

Надо сказать, что в годы существования ГДР действовали две конкурирующих сферы, в которых формулировались представления если не о «модерности» кактаковой, то о том, что именно «модерно», и также выдвигались притязания на обладание «модерным». Во-первых, в ГДР сравнивали ситуацию в республике и ее достижения с другими странами будь то социалистическими или капиталистическими, используя модерные критерии, такие, как эффективность и исчислимость.

С этой точки зрения, важно было: «больше» или «меньше»? Во-вторых, в то же самое время личные практики индивидов обнаруживали важные отличия от бинарной схемы «больше — меньше», равно как и от противопоставления по линии «традиционное — модерное». Иными словами, восточные немцы не просто продолжали поступать или воспринимать вещи (или других людей) привычными способами.

Они формировали специфические сочетания, комбинируя такие практики, которые они воспринимали в прежние времена как «хорошие» способы удовлетворения тех или иных потребностей или реализации тех или иных возможностей, с теми, какие теперь встречались им в реально существующих «данных» ситуациях.

Такие сочетания формировались в повседневной жизни, в частности, когда рабочие ГДР вырабатывали разнообразные способы «инновационного» решения проблем. Например, таких, как хронический, ежедневный (и еженощный — в ночную смену) дефицит винтов, выключателей, заготовок и даже сырья на производстве и в быту.

В результате люди не становились зашоренными; они полагались на собственные силы и были способны и готовы находить различные творческие решения проблем, связанных с жестоким дефицитом или с системными недостатками. Таким образом, восточные немцы объективно имели — и все активнее использовали — возможность продемонстрировать себе и другим, насколько предприимчивыми и производительными бывают простые рабочие. Кроме того, за счет такого творческого отхода от общепринятых стандартных трудовых практик в ГДР изменилось само традиционное понимание «качественной немецкой работы».

Понятие это прежде относилось преимущественно к самой продукции, а также к наивысшим стандартам инструментов и методов работы. А в восточногерманском контексте «качественная немецкая работа» стала означать способность выполнить задачу, невзирая на то и дело возникающие или даже постоянные препятствия, мешающие спокойной работе и тем самым тормозящие производственный процесс в целом.

Германские монеты

Когда между официальными обещаниями и фактическими поставками снова и снова возникали непредсказуемые расхождения, многие восточные немцы чувствовали себя в силах справиться с «постоянным непостоянством обстоятельств», и эта уверенность давала им силы, чтобы остановить накатывающуюся катастрофу, по крайней мере для себя.

Конечно, эти рабочие составляли меньшинство, но именно благодаря им работа предприятий не останавливалась. Только благодаря очень «модерной» энергии подобных людей, их способности действовать творчески и независимо на своем рабочем месте экономика ГДР не рухнула до конца 1980-х гг., хотя несколько раз возникала такая угроза.

Рабочие в ГДР фактически практиковали «альтернативный» вариант «качественной немецкой работы». Его специфическая модерность проявилась с наибольшей отчетливостью и силой, как ни странно, уже после краха ГДР, в 1990-е гг., когда восточногерманским рабочим пришлось напрямую конкурировать за рабочие места со своими коллегами из западных федеральных земель. Тут стало очевидным, что умение трудящихся бывшей ГДР творчески справляться с проблемами в процессе работы не уступало по эффективности самым передовым методам индустриального производства и управления, которые мог предложить капиталистической Запад.

Таким образом, та способность работать, используя индивидуальное сочетание умелых рук и находчивого ума, которая служила и управленцам, и рабочим в трудных условиях экономики ГДР, оказалась воплощением не отсталости, а, наоборот, самого продуктивного способа справляться с меняющимися производственными задачами на новом общегерманском рынке. Однако лишь в нескольких случаях восточногерманские рабочие смогли на деле воспользоваться преимуществом этого приобретенного ими ресурса. Успешный перезапуск фабрики кинофотопленки в Вольфене (пленка ORWO) концерном «Байер Леверкузен» в 1990-х гг. — один из таких редких примеров.

Политическое устройство германской империи

Как часто бывает, для того чтобы глубже понять истоки и особенности научного творчества А. Людтке, стоит обратиться к основным вехам его биографии . Будущий ученый родился в Дрездене на переломе войны, в 1943 г., и в полной мере познал тяготы послевоенного детства. Из публикуемых в данном сборнике авторских текстов очевидно, что он принадлежит к тому поколению немцев, для которого германский фашизм глубокая незаживающая рана и вечный вопрос «почему?» к своим соотечественникам.

Если знать, что сразу после окончания гимназии, в 1963—1965 гг., Людтке успел послужить в бундесвере, выйдя в запас в звании лейтенанта, то становится понятным, откуда в его работах, посвященных армейской повседневности, так много профессионализма и одновременно — тонких, «говорящих» деталей.


Наконец, Людтке принадлежит к «бунтарскому поколению 1968 г.» со всеми вытекающими отсюда последствиями и оставшимися незыблемыми на всю жизнь принципами, включая демократизм в общении и в быту. «Парижский красный май, события в Чехословакии 1968 г. произвели огромный резонанс в Германии, что дало мощный толчок критическому отношению к собственной повседневности, к академическим будням с их жесткой научной иерархией и укоренившимися представлениями» , вспоминал впоследствии Людтке об этом ярком студенческом периоде своей биографии. События 1968 г. пришлись как раз на то время, когда после службы в армии он в 1965—1972 гг. учился в одном из лучших в Германии университетов в г. Тюбингене .

Показательно, что и путь начинающего ученого в науку тоже лежал через открытый бунт против господствовавшей в 1970-е гг. в Германии историографической традиции. Разговор более-менее «на равных» с именитыми оппонентами стал возможен лишь после того, как в 1975 г. «вольнодумец» получил место в научно- исследовательском Институте истории Общества им. Макса Планка в Гёттингене, считавшемся одним из ведущих интеллектуальных центров германской исторической науки. С этим учреждением, где он проработал 30 с лишним лет (вплоть до его закрытия в 2008 г., совпавшего с выходом Людтке на пенсию) и где нашел немало верных соратников и друзей, связан наиболее плодотворный период творчества ученого.

Германская модель экономики

Хотя уже в 1993—1994 гг. в стране прошли первые научные конференции, непосредственно посвященные российской повседневности , для многих специалистов по истории России и СССР она оставалась почти terra incognita — малоизвестным, не до конца сформировавшимся и часто критикуемым течением в рамках исторической антропологии.

Как ни парадоксально, но в целом настороженное отношение к Alltagsgeschichte в первой половине 1990-х гг. по крайней мере частично исходило из аргументов и критических ноток со стороны как бывшей советской, так и западногерманской историографии. Кроме того, следует учесть, что в то время мнение о германской «истории повседневности» в России складывалось преимущественно со слов лучше знакомых с западной наукой специалистов по всеобщей истории, прежде всего германистов.

К примеру, в изданном в 1996 г. и считавшемся для своего времени весьма «продвинутым» историографическом сборнике «Исторические исследования в России. Тенденции последних лет» высказывалось пожелание к отечественным ученым: «избежать тех негативных моментов (нехватка теоретической ориентированности и вкуса к обобщениям), которые характерны, например, для "истории повседневности" в ФРГ» . При этом следовала отсылка к статье С. В. Оболенской, опубликованной еще в 1990 г. в альманахе «Одиссей».