Прославление солидарности национального сообщества, стоящей
над частными интересами, не является, собственно говоря, чем-то оригинальным, и
с помощью таких понятий, как «производитель» и «производство», фашизму и
фалангизму удается разве что систематизировать предшествующие, хорошо известные
тенденции социальных течений правого и крайне правого толка и с помощью
словесных ухищрений, более соответствующих эпохе, придать им новый, более
динамичный облик.
В противовес этому, оправдание империализма насущными
потребностями нации, стремящейся положить конец нищете своих сограждан до
полного ее исчезновения и вынужденной поэтому выступать против проявления
эгоизма со стороны богатых наций, полностью отличает фашизм от традиционных
националистских течений. Это оправдание отвечает поискам социальной мотивировки
внешней миссии нации, пригодной для того, чтобы сплотить обездоленных, уже
поддавшихся на приманку обещания внутреннего процветания.
В то время как фалангизм и фашизм еще в достаточной степени
связаны с более ранними формами национализма, Гитлер пытается дать совершенно
новое решение вопросу идеологической реинтеграции «антинационалистов» в лагерь
националистов. Разумеется, он не брезгует аргументом общности интересов
«производителей».
Но для Гитлера неразрывные узы солидарности, объединяющие
всех немцев между собой, зиждутся на их расовой общности. Как мы уже видели,
гитлеровская идеология признает за собой, что она является уловкой. Говоря о
необходимости вернуть массам национальное чувство, Гитлер заключает, что
единственный способ для достижения этого — внушить народу веру: веру труднее
подорвать, чем науку, любовь менее изменчива, чем уважение, ненависть более
прочна, чем антипатия.